Один шанс из тысячи [СИ] - Владимир Анатольевич Тимофеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут она — бац! — в слёзы.
— Прости, дядя Лёш. Я не хотела. Оно само получилось.
— Да что получилось-то? Объясни толком.
Она глаза рукавом вытерла, носом хлюпнула и принялась рассказывать.
Оказывается, когда я перестал ей делать уколы, она решила «схитрить». Чисто по-детски подумала, что если принимать лекарство не каждый день, а через день или через два, то лечение растянется, и, скорее всего, это продлит жизнь на несколько месяцев. То, что из-за такого «новаторства» может получиться наоборот, ей в голову почему-то не пришло. Глупость, конечно, но тут я сам виноват, что не проследил, как она глотает таблетки.
Две недели Лиза аккуратно прятала каждую вторую капсулу в коробочку, следующие пару недель туда отправлялись уже две из трёх, а потом девочка начала замечать, что её самочувствие не ухудшается. Болезнь не просто не наступала, она как будто исчезла. Несколько экспресс-тестов на онкомаркеры показали, что так и есть. Тогда Лиза вообще перестала принимать капсулы. За месяц в её состоянии ничего не изменилось. Новые тесты лишь подтвердили догадку: курс завершился досрочно, и это не просто ремиссия, это полное излечение.
Больше всего Лиза боялась сообщить об этом мне. Почему — не знаю. Наверное, думала, что я разозлюсь на неё.
И я, действительно, разозлился. Только не на неё — на себя.
Почему сам не додумался проверять маркеры в процессе лечения? Паша ведь специально об этом упоминал: мол, в испытательной группе процентов десять излечивались уже в середине курса.
То, что Лиза попала в эти десять процентов счастливчиков, выглядело настоящим чудом. Я не верил в него до тех пор, пока сам не проверил с десяток маркеров. Однако всё подтвердилось. Лиза была и вправду здорова. То ли благодаря лечебному курсу, то ли из-за того, что её организм оказался крепче, чем думалось, то ли… спасибо флибру и нашему перемещению в прошлое. Кто знает, как влияют на человека переносы во времени. Может, они и впрямь — не только помогают исправить неисправимое, но и исцеляют неисцеляемое…
В себя я пришел лишь после полуночи, когда Лиза уже спала.
Сидел за столом под светодиодной лампочкой и думал о смысле жизни. Перед носом лежали расчеты туннельного перехода, но я на них не смотрел. Просто не мог. К радости от случившегося теперь примешивалась и тревога. Когда мы сюда уходили, то точно знали (хотя и не признавались открыто), что вместе протянем лишь пару лет, а потом… Я был готов остаться один. Считал это своим долгом и платой за знание. Сейчас всё изменилось. Я старше девочки на двадцать три года, поэтому если кто-нибудь и останется здесь один, то, скорее всего, не я, а она. А я на это нифига не подписывался. Обречь кого-то на долгую и одинокую жизнь без надежды — это, наверное, хуже, чем просто убить. Лиза этого не заслуживала. Она заслуживала совершенно другого…
— Ты всё ещё любишь её, да?
Девочка подошла так тихо и так незаметно, что я даже вздрогнул от неожиданности.
— Кого?
— Тамару. Помнишь, ты говорил, как она исчезла во время первого сдвига, а ты потом считал себя виноватым.
Она пододвинула к столу плетёное кресло, забралась на него с ногами и, укутавшись в одеяло, посмотрела на меня каким-то особенным взглядом, по-детски пронзительным и по-взрослому понимающим, словно и вправду почувствовала охватившую меня меланхолию…
— Не знаю, Лиз. Наверное, да.
— Я тут подумала… — девочка чуть поёжилась и натянула одеяло повыше. — В общем, я думаю, что твоя Тамара попала сюда же, в это же время, только на год пораньше.
— Возможно, — пожал я плечами. — Размер зоны такой же. Курчатовский институт от Вешек недалеко, километров пятнадцать. Здесь, наверное, так же.
Лиза всплеснула руками:
— И ты так легко об этом говоришь⁈
— А как я должен об этом говорить? Мы в пространственно-временнОм мешке. Всё, что снаружи, недосягаемо.
— Неправда. Мы же делали опыты. Наружу выбраться трудно, но можно.
— Да, можно. Но если даже получится, там у нас не будет практически ничего. Всё ценное останется здесь. Мы там просто не выживем. Я не могу рисковать, тем более, сейчас, когда ты, наконец, излечилась.
— Нет, дядя Лёш, так нельзя. Нельзя так просто сдаваться. Я знаю, ты сможешь придумать какой-нибудь выход. А если ты не захочешь, то я тогда одна убегу, и тебе всё равно придется что-то придумывать.
Я улыбнулся.
— Это шантаж?
— Да. Это шантаж. Я хочу, чтобы ты тоже был счастлив, как я. Я не хочу, чтобы ты всегда считал себя виноватым. Ты должен найти Тамару. Мы должны вместе найти её. Я знаю, она жива